Питер Эрскин пристально смотрит на меня, держа в руке картонный стаканчик, который я ему только что вручил, как будто он демонстрирует его присяжным в качестве доказательства.
«На моем кофе написано "Джессика", - заявляет он, медленно поворачивая чашку, чтобы я мог видеть. Он наклоняет голову. «Кто такая Джессика?»
Я могу сказать, что мои уши немного покраснели. «Не знаю, - отвечаю я.
«Тогда зачем мне кофе Джессики?» - спрашивает он. Тон теперь несколько обвинительный. Я чувствую себя немного ребенком, из которого родители пытаются добыть признание.
Я действительно не знал, кто такая Джессика. Но я знал, что выпил кофе Джессики вскоре после того, как взял его со стойки. Ее имя
было совершенно очевидно написано на нем черным маркером. Проблема заключалась в том, что до этого осознания прошло достаточно времени, чтобы спокойно признать ошибку. Кроме того, я подумал, что Питер не заметит.
Оглядываясь назад, я понимаю – просто переволновался. Угостить кого-то горячим напитком, чтобы попытаться произвести хорошее первое впечатление, совершенно глупая затея. Но с другой стороны, Питер, вероятно, один из самых почитаемых джазовых барабанщиков. Очевидно, что я хотел понравиться ему.
Я чувствую легкую неуверенность, что будет дальше. Интересно, пересек ли я какую-то моральную границу Питера, связанную с напитками, зная его всего десять секунд? Он делает глоток и ухмыляется. «Идеальный». Бедняжка Джессика больше никогда не упоминается в нашем разговоре.
Питер бросает взгляд на часы. «У нас не много времени». Он быстрым шагом идет через фойе отеля, а я рысью мчусь за ним, чтобы не отстать. Он не болтается без дела.
Это понятно. Он так много знает о времени, что, вероятно, мог бы заняться производством часов. Я только однажды видел, как он играет, и это было в маленьком джаз-клубе во вторник вечером. Это была полная противоположность тому, каким он был известен в начале своей карьеры: барабанщик Weather Report без рубашки с волосами на груди, похожими на ворсистый ковер.
Его время в Weather Report в конце 70-х и начале 80-х сделало имя Питера нарицательным. Вместе с Жако Пасториусом он составил то, что, несомненно, будет известно как одна из величайших ритмических секций всех времен. После многочисленных премий "Грэмми", сотен упоминаний в альбомах и почетной докторской степени в музыкальном колледже Беркли, он теперь преподает в музыкальной школе Торнтона.
Я читал, что в настоящее время вы играете в оркестре с Сетом Макфарлейном из Family Guy?
Питер Эрскин: Да. Я работаю с ним прямо сейчас. Мы вместе записали два альбома с биг-бэндом. На самом деле один из них мы записали на Эбби-Роуд в студии номер два, иначе известной как The Beatles Room. Я устанавливал барабаны там, где раньше были усилители Джона Леннона. У меня от этого мурашки побежали по коже. Вообще-то было приятно не сидеть в кабинке.
Вы, должно быть, сидели во многих барабанных кабинах в течение своей карьеры…
Пребывание в кабинке действительно меняет то, как вы играете. Это заставило меня понять, почему барабанщики делали выбор в пользу больших комнат на всех классических записях 1950-х годов. Когда группа вся в одной
комнате, инструментальные микрофоны также ловят звук барабанов. Работа барабанщика состоит в том, чтобы снабжать группу ритмической информацией и поддерживать ее бурление, а не затемнять вокал или все контрапункты в аранжировках. Я также осознал, что барабанить на самом деле так же просто, как проиграть ритм мысленно в голове. При этом не всегда нужно быть самым громким.
Вы когда-нибудь смотрели "Гриффинов"?
Да. Они мне показались забавными, очень забавными. Я на самом деле работал в Ted 2. Если честно, он был не так хорош, как первый.
Серьезно?!
Это правда. Большая часть юмора дает осечку, по крайней мере для меня. Есть пара шуток, и я не ханжа, но я подумал: «Вау, это уже на грани…»
Вы когда-нибудь смотрели "Южный Парк"?
Да. Это какое-то смешное дерьмо. Но иногда мне было трудно понять, о чем они говорят. Но я много снимаюсь в кино и на телевидении.
Я только что закончил работу над шоу под названием "Галавант", действие которого происходит в средневековой Англии. Я думаю, это как смесь «Игры престолов» с «Лузерами». Мне приходится там играть бродвейские мелодии. Как бы то ни было, в основе сюжета - средневековая гей-дискотека. Они хотели, чтобы я придумал для нее подходящий барабанный ритм.
Это необычная просьба.
Это, конечно, было впервые.
Как звучат барабаны на средневековой гей-дискотеке?
Я в качестве хай-хета взял две сплешки. Получилось довольно интересно.
Вы сказали, что в начале своей карьеры вас беспокоило, что люди думают о вас...
Вот именно. Так и было. Люди нуждаются в принятии. Я думаю, это свойственно всем людям.
Как вы это пережили?
Единственное, чему я научился, так это тому, что если я играю на барабанах, а вы сидите и думаете: «это звучит ужасно», то эта мысль не
меняет того, что я играю. Это не меняет того, как я говорю. Как только я это понял, кому какое дело, что думают люди, мне стало гораздо легче. Если продюсер и артист счастливы, то я доволен. Это все, что меня волнует.
Вы не можете контролировать то, как люди думают.
Разве честная критика иногда не важна и в конечном счете не полезна?
Только если это что-то конструктивное. Если бы кто-то сказал мне: «барабаны кажутся слишком громкими», я бы подумал: «Хорошо, достаточно справедливо». Я бы послушал. Если я вижу, что какой-то барабанщик слушает мою игру, я чувствую силу от его присутствия.
И если я увижу, как он разворачивается и уходит, что ж, я ничего не смогу с этим поделать. Все дело в самоконтроле.
Самоконтроль?
Когда я был моложе, я понял, что есть определенные вещи, которые вы не можете контролировать в жизни. С музыкой, однако, вы можете достичь любого результата, который вы хотите. Вы можете упорно работать и чего-то достичь. Когда мои дети были маленькими, они иногда выходили из себя. Когда это случалось, не всегда находилось простое решение. Я часто ловил себя на том, что убираю кухню, потому что это я мог контролировать. Я не мог контролировать своих детей, поэтому
мыл посуду [смеется]. Для меня музыка
функционирует точно так же.
Вы интересуетесь политикой, и существует
давняя связь между музыкой и политическими акциями…
Мне действительно есть что сказать по этому поводу. Но сначала я должен задать вам один вопрос. Когда вы думаете о Вудстоке, о чем вы конкретно думаете?
Джими Хендрикс?
Ладно, что еще?
Хиппи?
Ладно, что еще?
Протесты против войны во Вьетнаме?
Правильно. Представьте себе, что у групп, играющих в тот день, были бы барабанные мембраны из телячьей кожи и никаких усилителей. Мы все еще были бы во Вьетнаме. Месседж никогда бы не дошел до людей.
Вы действительно так думаете? Это звучит мило, но действительно ли так было бы?
Да. Благодаря барабанным пластикам барабанщики могли играть громче, играть на открытом воздухе, играть сильнее. Если бы у нас были телячьи кожи, все было бы совсем по-другому. Народное движение было очень сильным, но потребовался рок, чтобы по-настоящему донести до него послание. Это буквально наэлектризовало людей. Это было громко. Это была музыка протеста.
Как учитель, что вы говорите студентам, у которых проблемы с мотивацией?
Иногда я спрашиваю своих учеников «Почему мы играем на барабанах?» Особенно если они только что сыграли что-то очень плохо.
И что они говорят?
Они дают мне ответ как на конкурсе красоты: «Мы играем на барабанах, чтобы выразить себя и сделать мир лучше». Ух. Остановитесь. Меня этот ответ не интересует. Ты знаешь настоящую причину, по которой люди играют на барабанах? Это чтобы нравится девочкам! Я говорю им: «Ты сможешь завалить девчонку, играя на барабанах?» Как бы глупо это ни звучало, на самом деле я говорю о том, чтобы играть со страстью, играть с убеждением и владеть моментом.
Как научить человека владеть моментом?
Большинство проблем, с которыми я когда-либо сталкивался в музыкальном плане, обычно были связаны с тем, что я не чувствовал музыку. Всякий раз, когда ребята из Weather Report были недовольны мной, это было потому, что то, что я играл, было неаутентичным. Я играл, думая о чем-то совершенно другом.
Ты имеешь в виду, чтобы покрасоваться?
Конечно. Это все из-за эго. А что такое эго? Эго - это недостаток уверенности. Знаете, когда кто-то входит в комнату и постоянно говорит о себе? Это потому, что они не уверены в себе. Я бы сделал музыкальный эквивалент этого. Я играл вещи, которые стали моим характерным почерком, как собака, помечающая свою территорию. Я помню, как играл на барабанах с Майком Майниери, и музыка лилась хорошо, и по какой-то причине я решил добавить что-то еще. Он повернулся и посмотрел на меня и спросил, «Зачем ты это сделал? Все было хорошо, пока ты это не сделал».
Так зачем ты это сделал?
Потому что я не был достаточно уверен, чтобы не делать этого. Вы понимаете, что я имею в виду? Когда я стал старше, я просто понял, что ритм должен неизменно бурлить и не прерываться. Эта мысль помогла мне взаимодействовать с музыкой и вносить свой вклад в качестве равноправного голоса. Эго противоположно уверенности. Теперь я чувствую себя уверенно. Я могу выйти на сцену с большим оркестром и чувствовать себя прекрасно. Это то, что я люблю делать. Но у меня не было бы этой работы, если бы я думал о том, какой след я оставлю в музыке. Моя работа – раскачать зал. И я знаю, как это сделать.
Мы рады поделиться с вами замечательной новостью! Благодаря со...
Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie и пользовательских данных (IP-адрес; сведения о местоположении; тип и версия ОС; тип и версия браузера; тип устройства и разрешение его экрана; источник, откуда пришел на сайт пользователь, с какого сайта или по какой рекламе; язык ОС и браузера; какие страницы открывает и на какие кнопки нажимает пользователь) в целях функционирования сайта, проведения ретаргетинга и проведения статистических исследований и обзоров. Если вы не хотите, чтобы ваши данные обрабатывались, покиньте сайт.
